В Великий Четверг Святая Церковь вспоминает событие, которое именуется Тайная вечеря. «Тайная», рассуждают библеисты потому, что вечеря совершается в тайне, от того что Иисуса Христа «искали убить» (Ин 5:16), но главный смысл этого именования объясняется тем, что на ней Спасителем устанавливается Таинство — Таинство Евхаристии. 

Евангелист повествует о том, что Христос посылает своих учеников в Сионскую горницу, чтобы они приготовили все для совершения еврейской Пасхи. На то время это был обряд, на котором перед возлежанием Христос, препоясавшись лентием, ведет себя как слуга, Он начинает омывать ноги своим ученикам. Петр упирается: «Господи, не умоешь ног моих вовек»(Ин 13:6), этим он говорил, что «я не позволю Тебе прикоснуться ко мне как слуга прикасается к господину», Христос взражает: «Если не умою ног твоих, не будешь иметь части со мною» (Ин 13:8), Петр максимально быстро, эксрессивно реагирует: «Господи! не только ноги мои, но и руки и голову» (Ин 13:9), — «Вы уже чисты, чистому не требуется ничего омывать кроме ног, но не все» (Ин 13:10). Словами «не все» Спаситель имел в виду Иуду, который собирался предать своего Учителя, уже заранее заключив сделку с первосвященником. После этого Иисус Христос объясняет своим ученикам: «Вот вы называете Меня Учителем и Господином и правильно делаете, потому что так и есть, но если Я, ваш Учитель и Господин, умыл вам ноги, не так ли и вам подлежит поступать по отношении друг к другу, ибо кто хочет быть первым путь будет всем слугой» (Ин 13:13), — этими словами Он дал понять апостолам, что совершаемое не есть непосредственная необходимость, заканчиваемая там где оно началось, а нечто более глубокое; положив начало — подав пример восприятия ближнего своего и отношения к нему, — Спаситель наказывает ученикам, чтобы те всегда, подражая этому примеру, так же относились друг к другу. Из этого поступка и христианин должен брать себе пример — распространять полученное на богослужении в храмовом пространстве на область окружающую вне стен храма.

После омовения ног обряд продолжался по еврейскому обычаю: младший спрашивал: «чем эта ночь отличается от всех остальных?», старший же отвечал: «рабами мы были в Египте а теперь свободны»; все едят хлеб с горькими травами, вспоминая горечь египетского рабства; пьют вино, радуясь о том что Бог их посетил, но при этом десять капель капают на блюдо в честь десяти казней; они полулежат, потому что они расслабленны — они теперь не рабы, но в то же время чресла их препоясаны, потому что они в любой момент должны сдвинуться с места туда куда Бог укажет и многие другие смволические подробности и жесты. Но в этот сложившийся ритуал Христос неожиданно для учеников вносит новшество: Он указывает на хлеб, преломляет его со словами «Возьмите ешьте, это Тело Мое, которое за вас преломляется в оставление грехов», потом указывает на чашу и говорит: «Пейте от нее все, это Кровь Моя Нового завета, которая за вас и за многих изливается во оставление грехов», также добавляет: «И это повторяйте в мое воспоминание». Прошло две тысячи лет и на самом главном богослужении — литургии, по молитве священника и собравшихся прихожан хлеб и вино претворяются в Тело и Кровь Христову. После этого, Спаситель «возмутившись духом» (Ин 13:21) говорит своим ученикам о том, что «один из вас предаст Меня» (Мф 26:21), ученики ужаснулись стали вопрошать: «Не я ли, Господи!» (Мф 25:22), Христос же, обмакнув хлеб в вино подал его Иуде со словами: «что сделаешь, дай скорее» (Ин 13: 27), с тем куском, как повествует евангелист, вошел в него сатана; Иуда принял хлеб и ушел. Ученики знали, что тот был ответственным за ящик с пожертвованиями, поэтому думали, что Христос просил его сходить еще за продуктами… После этого происходит знаменитый диалог с апостолом Петром в котором последний бил себя в грудь, говоря Спасителю, что «Если все отрекутся, я не отрекусь», что «готов с Тобой и в темницу и на смерть», на что Учитель отвечал ему: «Трижды сегодня отречешься, прежде пропоет петух» (Ин 13:28)…

Христос с апостолами по обычаю отправляется в Гефсиманский сад, где усердно молясь «даже до кровавого пота», просил от Бога Отца сил и крепости Себе и своим ученикам в грядущих событиях. Поскольку была ночь (с четверга на пятницу) усталые ученики быстро засыпали, Христос выходил к ним, но те на мгновение проснувшись, снова погружались в сон. И пришел Он к ним последний раз, разбудив их словами: «вы всё еще спите и почиваете? вот, приблизился час, и Сын Человеческий предается в руки грешников! Встаньте, пойдем: вот, приблизился предающий Меня» (Мф 26:46), он указал на отряд войнов, которых привел с собой Иуда.

Лобзанием был предан Сын Человеческий и отдан в руки грешников. Он был осужден на судилище у первосвященника, приведен к Понтийскому Пилату и отдан на распятие…

Распятие и смерть Господа Церковь вспоминает в Страстную Пятницу.

Люди все время распинали и до сих пор распинают людей, но только однажды они распяли Богочеловека.

Он проходит Свой крестный путь, принимая на Себя все человеческие грехи. Он принимает также их последствия – отвержение, страдание, осуждение, смерть, оставленность всеми. Господь проходит через все ступени человеческого горя.

Ведь за Ним ходили толпы людей, ожидая от Него помощи. Но пришел час, когда эти люди начинают один за одним уходить. Остаются ученики, но даже и те в последний час разбегаются. И только Мать Господа, Мария, вместе с Иоанном стоят у креста.

Для иудеев эта казнь считалась не только самой ужасной, но и самой позорной, потому что «проклят всякий повешенный на дереве» (Втор 21:23), значит, Христос  прошел через квинтэссенцию боли и позора одновременно. Христианская Церковь считает мучения, перенесенные Богочеловеком в последние дни Его земной жизни непревзойденными, беспримерными и неповторимыми. Это объясняют философы и святые отцы тем, что «люди различной моральной высоты страдают различной мерой страданий. Кто страдал больше: Чехов, Блок, Достоевский или целые тысячи сытых упитанных обывателей? Или кто страдал больше: все люди вместе взятые или Тот, Кто принял в душу Свою все страдания мира? У Кого от борения и муки выступил кровавый пот на челе? Можно не верить в Христа как в Бога, но всякий должен признать, что в Гефсиманском саду и на Голгофе открылась такая бездна страданий, которой не было раньше, и которой больше уже никогда не было…». Преподобный Силуан Афонский также говорил, что «чем больше любовь, тем больше страданий в душе». Недосягаемая моральная высота и непостижимая мера божественной любви, присутствующие в Иисусе Христу есть самые настоящие доказательства неповторимости и непревзойденности Его искупительного подвига.

Спаситель чувствовал так же как и мы чувствовал боль, так же как и мы ужасался пространства приближающейся к Нему смерти: «Душа Моя скорбит смертельно…», «Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия…» (Мк 14:34)/(Мф 26:39), но при этом Он не только не уклонялся от самого страшного в Своей жизни времени, но утверждал, что именно «на час сей Он и пришел в мир» (Ин 12:27). Именно этим одно трагическое злодеяние — грехопадение человека, упраздняется другим, еще более трагичным – распятием Сына Божьего. Фраза: «для того, чтобы был жив человек, однажды, придется умереть Богу» парализует и одновременно покоряет сознание магией своей величественной невмещаемой глубины. Одно мы можем утверждать со всей определенностью: Господь Иисус Христос не только «грядет на вольную страсть», не только говорит, что нет никаких внешних или внутренних причин, заставляющих Его поступить со Своей жизнью так, а не иначе: «Никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее». (Ин. 10:18), но и свидетельствует о том, что все это делается Им во имя общечеловеческого спасения (Ин 14:3). Отсюда такое невероятное снисхождение Мучимого и Распинаемого к своим мучителям и распинателям: «Отче! Прости им, ибо не знают, что делают» (Лк 23:34).

«Сын Человеческий идет, как написано о Нем, но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается…» (Мк 14:21).  Христовы Страсти спасительны, но не для всех. Висеть на Кресте и прибивать ко Кресту не одно и тоже… Любой православный отпуст в конце богослужения заканчивается одинаковым утверждением: «Христос Истинный Бог наш… помилует и спасет нас, яко Благ и Человеколюбец». Это не просьба – «помилуй» и не надежда – «надеюсь, что спасет», это именно утверждение – «помилует и спасет», потому что Он Благ и Человеколюбив. Это не ошибка. Это чистая правда. Бог спасет все, что может быть спасено, потому что Его природа есть абсолютное Добро, Он просто не может иначе. И поэтому Господь действительно спасет и помилует каждого, если только люди не станут активно сопротивляться и мешать Ему в этом…

Имена Понтия Пилата, Иуды, Каиафы, образы иудеев, требующих распятия своего Машиаха (Мессию) и римских солдат, совершающих эту отвратительную казнь, уже давно сделались нарицательными. «Не я ли, Господи?!» по-прежнему звучит в нашем мире, по-прежнему вырывается из миллионов человеческих уст, но ответа нет, во всяком случае, такого, который бы сразу записывал отдельного вопрошающего в «сыны погибели». Ответа нет. Бог уже все сказал и все сделал. Более того, мы уже, в общем-то, и так все о себе знаем через голос нашей христианской совести, и лишь с небольшой отсрочкой ждем, когда это знание окончательно подтвердят божественные глаза Распятого…»