Вторая седмица Великого поста приводит недели — воскресному дню, — на котором Церковь отводит совершать память особенного святого. Вся человеческая жизнь есть восхождение по ступням совершенства (или порой нисхождение по ним), так же и пост представляет определенную литургическую лестницу, каждая из ступеней которой имеет глубочайший богословский смысл, отводящий постящегося к определенному деланию/размышлению в парадигме постного шествия к Пасхе. И, вот, сегодня Церковь предлагает обратить взор на учение святого Григория Паламы, который рассуждал об образе Божьем в человеке, потому что, наверное, каждый сталкивался с подобным вопросом: «А что же такое “образ Божий”, вписанный Самим Богом в человека? В чем же он? Каков он? Что он такое?» А Григорий Палама именно на этот-то вопрос и отвечает. Святой Григорий Палама написал много творений, но одно из самых больших его творений, самых важных — это так называемый «Томос веры». В нем святой говорит, что образ Божий в человеке — это прежде всего свет, не физический свет, а тот самый свет, которым был осиян на Фаворской горе Христос в час Своего Преображения. Это свет славы Божьей, и образ Божий в человеке есть луч этой Славы. Человек с образом Божиим в себе творит невероятные вещи — он его калечит, оскверняет, затемняет. Это известно. Но также известно, что образ этот все-таки неуничтожим. Уничтожить в себе образ Божий человек не может по милости Божией к своему творению, — он не уничтожим. И он каждому присущ — этот нерукотворный, присносущный свет славы Божией.
Святой Серафим Саровский имел одного ученика, который однажды у него спросил: «Старче, отче, а что такое Царство Небесное, слава Божия Царства Небесного?», святой сказал: «Я это тебе покажу» — и показал. Он был весь осиян, сразу вошел в сияние необычной красоты, необычайного света, этот человек пережил совершенно то же, что пережили ученики Христовы у подножия горы Фаворской, — им стало так хорошо, что Петр сказал: «Господи, добро есть нам зде быти!» (Мф 17:4). И когда ученик увидел этот свет в Серафиме Саровском, ему тоже стало так же хорошо. Именно потому, что этот свет — божественный свет, отблеск, луч божественной славы. Он человеку присущ, каждому он дан в образе Божием.
Григорий Палама свой «Томос» начинает замечательными словами, взятыми у апостола Павла. «Мы — причастники Божества», — говорит святой Григорий Палама. Апостол Петр сказал даже глубже: «Причастниками Божеского естества мы сделались чрез явление Господа и Бога» (2Пет 1:4), — и это очень большая правда, которую пост напоминает каждому.
Известно, что самых больших умов человечества всегда беспокоил вопрос о смысле жизни. Каждый создавал свою особенную модель/философскую систему, в содержании которой закладывал ответ на этот вопрос. И часто в их размышлениях отмечается, что смысл жизни человека заключается в том, чтобы человек нашел самого себя. Великий северный писатель Генрих Ибсен как раз об этом говорил в одном из своих главных произведений: «Человек ищет самого себя, и он должен искать и найти самого себя». Герой этого великого классического писателя стал героем и известного музыкального произведения тоже северного музыканта Грига. А что значит “найти самого себя”? Это значит как раз найти в себе, увидеть в себе причастность Божеству и свою жизнь построить так, чтобы эта причастность Божеству была осуществлена.
Она осуществляется тогда, когда идет человек путем веры в Бога и веры в человека, которую проповедует Церковь. Эта причастность раскрывается, этот образ осуществляется человеком на том самом пути, о котором говорит молитва святого Ефрема Сирина. Один проповедник рассказывал, что Мать-Церковь по-матерински берет за руку каждого из и ведет по тому пути, на котором человек непременно находит самого себя в самом высоком смысле слова, находит причастность Божеству в глубине своего существа. Христос сказал, что Царство Божие внутри человека. Вот, чтобы раскрыть его в себе, нужно послушаться к Церкви, нужно принять материнское ее руководство, нужно отдать свои руки Матери-Церкви. И она, за эту руку взявши, приведет непременно к счастью раскрытия в себе всего самого лучшего, самого святого, что может быть, — причастности Божеству.
«Мы — причастники Божества» — говорит Палама.